Вот и осень. Пришло время учёбы, серьёзных разговоров. Как хочется стабильности, порядка, чтобы всё шло «своим чередом». Не ценишь этого в иные времена и даже ропщешь на занятость, нехватку времени на чтение, прогулки, да просто возможность побездельничать. Вот оно – бездельничай всласть! Не хочу. Хочу занятости, хочу быть нужной, хочу учёбы, серьёзной музыки и хочу общения с вами.

«Удел немногих»

Его имя теряется рядом с именами Скрябина, Рахманинова и композиторов младшего поколения – Стравинского и Прокофьева. Отчасти это объясняется известной камерностью его творчества: произведения для фортепиано составляют две трети его достаточно обширного наследия. Он придерживался своего собственного пути в музыке и остался вне каких-либо определённых эстетических течений и направлений. Не случайно он говорил о несвоевременности своего рождения, тем самым подчёркивая отличие своего духовного опыта от общих веяний и умонастроений эпохи. И всё-таки его музыка удивительным образом передаёт общую культурную атмосферу того времени. Переплетение жёстких интонаций совсем не идиллической эпохи и эстетические изыски модернизма, символизма, позднего романтизма и реализма. Современники-друзья называли его «последним романтиком», а его фортепианные пьесы и романсы считали старомодными (однако, именно они в последние годы всё чаще звучат в концертных залах). А ещё — музыкальный философ, лирик, поэт, замечательный пианист и педагог.

«Своеобразие Метнера состоит прежде всего в том, что он в своём музыкальном творчестве следует своему внутреннему духовному опыту, полностью доверяясь ему во всём…», — написал русский философ И.А. Ильин. А духовный опыт являлся ему в виде музыкальных тем, и они сразу наделялись своей собственной судьбой «… а его вдохновение есть как раз созерцающее прислушивание, определённое творческое повиновение теме и её развитию» (И.А. Ильин).

В письме к брату композитор писал: «Если моё искусство «интимно», как ты говоришь, то этому так и быть надо! Искусство рождается всегда интимно, и если ему суждено возродиться, то оно должно снова стать интимным… Напоминать об этом людям я считаю своей обязанностью. И в этом я твёрд и железен, как и полагается быть сыну века…».

Современники признавали в Метнере талант первой величины. Тот же философ А.И. Ильин, которого я цитировала выше, в своих лекциях о русской культуре назвал его провидцем, поставил в один ряд с Пушкиным, Достоевским и Толстым. С.В. Рахманинов упорно пропагандировал его музыку и, отзываясь о Николае Карловиче как о «самом гениальном из всех современных музыкантов», неизменно подчёркивал, что «произведения этого действительно великого композитора… изумительно свежи и современны».

Удивительно, как рано сформировались эстетические вкусы Николая Метнера. Впрочем, это определили и традиции семьи: отец, увлечённый философией и поэзией (особо почитал русских и немецких поэтов), мать – из семьи Гедике, имеющей глубокую музыкальную родословную (в молодости она выступала как певица). Занятия на фортепиано и самостоятельное овладение скрипкой, участие в знаменитом детском оркестре, для которого специально писали С.И. Танеев, А.С. Аренский и слушателями которого были П.И. Чайковский, С.И. Танеев, Н.А. Римский-Корсаков. В детстве категорически отказывался играть детские произведения, останавливая свой выбор на творениях Баха, Моцарта, Скарлатти.

Прекрасные педагоги в Московской консерватории. Как пианиста его можно назвать внуком Ференца Листа (учился у П.А. Пабста – ученика Ф. Листа). Растёт его исполнительская слава, но… на предложение совершить концертное турне по Западной Европе отвечает отказом – предпочитает посвятить себя сочинению и самостоятельному изучению мирового музыкального наследия. Уже через четыре года Метнер – композитор и пианист – завоёвывает известность и за рубежом, выступает в Германии. Встречи с великой немецкой культурой приносят восторг… и разочарование, даже негодование – модернизм Рихарда Штрауса и Макса Регера не принял. В это время и укрепляется его особая эстетическая позиция: опора на классико-романтическое наследие, избегание неоправданного использования эффективных художественных средств, которые, по мнению композитора, разрушают музыкальный смысл.

Расцвет творчества, общественной активности приходится на 10-е годы. Думаю, не надо объяснять что́ это были за годы, но именно тогда были написаны лучшие произведения, а самые известные теперь циклы «Сказок» положили начало новому жанру фортепианной миниатюры.

Если ранее, получив место профессора Московской консерватории, он не почувствовал тяги к педагогической деятельности и оставил это занятие, то через шесть лет вернулся и очень ответственно относился к этой работе, всегда набирал небольшой класс и подчинил свою жизнь исключительно творческому распорядку. Будучи человеком мягким, деликатным, даже застенчивым, он довольно сложно сходился с людьми. Танеев, Скрябин, Сафонов, Глазунов, Гедике, Гольденвейзер, Рахманинов – вот круг его общения, которым он дорожил. С Сергеем Рахманиновым его связала самая искренняя дружба. Замкнутый и немногословный по натуре Рахманинов и философствующий Метнер являли собой полные противоположности, однако, Рахманинов проявлял постоянную заботу о своём друге, добивался, чтобы его концерты как можно чаще устраивались и по достоинству освещались в прессе. Вообще Николай Карлович принадлежал к типу людей, которых требовалось опекать. В быту он становился практически беспомощным.

Первая мировая война принесла моральные испытания всей семье Метнеров. Вспомнили и фамилию, и отчество… в общем, немецкое происхождение. Не понимая и пугаясь революционных перемен в России, тяжело переживая годы разрухи, осенью 1921 года Метнер уехал за границу. Говорящий, думающий на русском языке, воспитанный в атмосфере русской культуры, впитавший русские традиции, он не нашёл понимания у немецкой публики, затем – у французской… Организованное Рахманиновым для него турне по Америке – один из запоминающихся моментов его жизни. Да, концертов было много, но счастье он испытал во время большого тура по Советскому Союзу. В российской музыкальной жизни он увидел прямую противоположность западному «рыночному» подходу к искусству.

Самые трудные годы эмигрантской летописи – это жизнь под Парижем, затем в Англии. Метнер называет этот период «огромной ферматой» (фермата в музыке – остановка, задержка паузы или звука). Он излагает свои взгляды на язык музыки в книге «Муза и мода». По сути это творческий манифест художника. И вновь помощь С. Рахманинова: книга была напечатана его издательством «Таир» в Париже. Усиливается чувство одиночества, отрыва от родных корней. Семья испытывает значительные материальные трудности… Неожиданная помощь пришла… нет, не из России, а от индийского магараджи Майсорского, почитателя его таланта. На эти деньги Николай Карлович смог записать свои произведения на пластинки (в интернете есть эти записи, послушайте!). Уже после второй мировой войны он не смог ответить на приглашение дать цикл концертов в США. Болело сердце. В периоды облегчения работал… работал…

Вдова Анна Михайловна Метнер вернулась на родину, передала архив Государственному музею музыкальной культуры имени М. Глинки – богатейшее музыкальное и эпистолярное наследие.

Заканчиваю писать, и в который раз возникает чувство горечи и обиды, когда пишу о таких людях как П. Чесноков, С. Рахманинов Н. Метнер и ещё… и ещё… Может быть от слов из письма композитора: «… Сочиняю непрерывно, каждый день, но не знаю, для кого и для чего…»?

Музыка Н. Метнера требует особой чуткости слухового восприятия. Его сочинения предполагают слушателя высокой музыкальной и, шире, художественно-философской культуры. Не случайно С. Рахманинов заметил ещё, что Метнер – один из «тех редких людей, — как музыкант и человек, — которые выигрывают тем более, чем ближе к ним подходишь. Удел немногих!».

Подойдите к нему поближе. Для этого достаточно просто включить запись произведений в исполнении музыкального философа, лирика, поэта, пианиста и педагога Николая Карловича Метнера.

Ольга Гарбар